·р
Стратегия - это способ достижения победы в войне посредством целеполагания, общего плана и систематического внедрения мер противодействия противнику с учётом постоянно меняющихся обстоятельств и обстановки.
Стратегия включает в себя искусство комбинировать подготовку к войне и последовательные операции вооружённых сил (войск (сил)) для достижения цели войны. Стратегия решает вопросы, связанные с использованием для победы над врагом как вооруженных сил, так и всех ресурсов страны.
В некоторых иностранных государствах разделяются большая стратегия (стратегия войны в целом) и малая стратегия (вопросы планирования, подготовки и ведения операций всех видов различного масштаба). В российской традиции малая стратегия называется оперативным искусством .
Также выделяется континентальная стратегия , предполагающая главных усилий преимущественно на разгроме сухопутных войск противника и океанская стратегия , при которой основные цели войны достигаются путем разгрома военно-морского флота противника и разрушения пунктов их базирования. Примером последней является война на Тихоокеанском театре военных действий Второй мировой войны .
Особое значение имеет блоковая стратегия - создание в мирное и военное время широкой сети военно-политических союзов для завоевания господства в определенных районах мира, развязывания агрессии или ведения оборонительной войны против более могущественного противника. С ней связана коалиционная стратегия - стратегия ведения коалиционной войны, предполагающая согласованное применение вооруженных сил нескольких союзных государств.
Wikimedia Foundation . 2010 .
ВОЕННАЯ СТРАТЕГИЯ - составная часть военного искусства, его высшая область, охватывающая теорию и практику обеспечения военной безопасности страны, в т. ч. предотвращения войны, подготовки страны и вооруженных сил к отражению агрессии, планирование и ведение… … Юридическая энциклопедия
В книге академика РАН А. А. Кокошина, 6-го секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, занимавшего также посты первого заместителя министра обороны Российской Федерации, секретаря Совета обороны Российской Федерации, рассматриваются ряд политико-военных и военно-стратегических проблем национальной безопасности России. В их числе – концептуальные вопросы взаимоотношений между политикой и военной стратегией, долгосрочные проблемы обеспечения стратегической стабильности, оценка тенденций в развитии сил и средств общего назначения, вопросы неядерного (предьядерного) сдерживания в оборонной политике России и др. Для студентов, аспирантов и преподавателей гражданских и военных вузов, а также для всех интересующихся политико-военной и военно-стратегической проблематикой.
компанией ЛитРес .
О решении в стратегическом управлении в военной сфере
Своего рода фокальной точкой всего управленческого процесса является решение. Соответственно фокальной точкой стратегического управления является стратегическое решение. Стратегические решения оказывают воздействие на крупномасштабные процессы, на исход войны, на судьбу отдельных государственных руководителей высшего командования, вооруженных сил, а в конечном счете – в зависимости от масштаба войны – на судьбу страны и народа в целом.
Отличие решений в военной сфере вообще и в стратегическом управлении в частности от управленческих решений в других сферах как раз и состоит в том, что они определяют вопросы жизни и смерти сотен тысяч, миллионов, а в современных условиях ядерного века – сотен миллионов, а может быть, даже и миллиардов людей. Есть необратимые решения, приводящие в действие механизмы, которые уже нельзя остановить. Поэтому на лицах, принимающих решения по вопросам обороны и национальной безопасности, лежит особая ответственность, и к ним следует предъявлять повышенные требования в том, что касается подготовки, отбора кадров, постоянной проверки их качеств. Здесь непременной и обязательной должна быть постоянная интеллектуальная работа, теоретическое осмысление процесса принятия решений. В большинстве своем решения по военным вопросам принимаются при отсутствии всей полноты информации. Ее компенсирует опыт руководителей, опыт аппарата, наличие сильной институционной памяти, воображение, основанное на глубоких знаниях предмета.
Решение – это прежде всего выбор, выбор между действием и бездействием, а затем уже между двумя или более вариантами действий. Принятие решений на войне – сложный мыслительный процесс с активным вторжением эмоций, всякого рода случайностей, несуразностей, нарушающих строгую формализованную логику. Как писал Клаузевиц, на войне «вождь крупного целого находится постоянно под ударами волн ложных и истинных сообщений, ошибок, допущенных вследствие страха, небрежности, торопливости или упрямства, проявленного на основании правильных или неправильных взглядов, по злой воле или из ложного или подлинного чувства долга, вследствие лености или переутомления; он окружен случайностями, которые никто не смог бы предусмотреть».
Процесс принятия решений как таковой нематериален, однако исполнение решений, их прямые и косвенные последствия могут приводить в действие огромные материальные ресурсы.
К тому же и подготовка к принятию решений – это процесс, требующий определенных материальных затрат, подчас весьма значительных, для сбора и обработки информации, в том числе техническими средствами, для проведения различных социологических обследований и других целей.
Клаузевиц справедливо отмечал особую сложность, трудность принятия решений стратегического уровня по сравнению с решениями тактического уровня. «Может показаться странным, что для принятия важного решения в стратегии требуется гораздо больше силы воли, чем в тактике; но это не подлежит сомнению для тех, кто знает войну с этой стороны. В тактике мгновение само вас увлекает с неудержимой силой; действующее лицо чувствует, что его уносит водоворот событий, против которого оно не может бороться, не рискуя вызвать самых гибельных последствий; оно подавляет в себе возникающие сомнения и смело продолжает дерзать. В стратегии, где все проистекает гораздо медленнее, предоставлено гораздо больше простора для собственных и чужих мнений, возражений, представлений, а следовательно, также и для несвоевременных сожалений о прошлом.
А так как в стратегии не приходится, как в тактике, видеть собственными глазами хотя бы половину всего, но лишь угадывать и предполагать, то и воззрения бывают менее устойчивы».
Вследствие этого, по словам Клаузевица, «большинство полководцев там, где они должны были бы действовать, топчутся на месте среди мнимых затруднений и колебаний».
Как и решения в других сферах, стратегические решения принимаются в определенных системах управления, состоящих из организационно-штатных структур, персонала управления, лиц, готовящих решения и контролирующих их реализацию, процедуры, регламентирующей взаимодействие различных управляющих органов и объектов управления, техники, обеспечивающей процесс управления.
Ключевую роль практически всегда играют стратегические решения высшего политического уровня: определение основных военных угроз национальной безопасности страны, их соотношение с другими видами угроз, определение вероятных противников, вероятных (и желаемых) союзников и партнеров, глубина союзнических или партнерских отношений (заключающихся на практике в степени согласованности, координации военно-стратегических действий и военно-экономической политике на случай войны и т. п.).
Очевидным «продуктом» процесса принятия стратегических решений являются также решения о стратегическом сосредоточении и развертывании войск, о начале войны и о проведении крупномасштабных военных операций, в том числе о выборе направления главного удара и т. п. Однако за многими решениями такого рода, нацеленными на определение результата войны, стоят решения в экономической и военно-технической сферах.
Особенно заметным это стало в последней четверти XIX в., в эпоху пара и стали, радикально изменившую материальную основу ведения войны (до этого она эволюционировала сравнительно медленно на протяжении нескольких столетий после появления в Европе огнестрельного оружия). Уже тогда высшее руководство ведущих государств Европы должно было, к примеру, уделять растущее внимание кораблестроительным программам, программам переоснащения артиллерией сухопутных войск и др. Просчеты в этих сферах, допущенные военным министерством Российской империи за несколько лет до начала Первой мировой войны, имели трагические последствия для нашей страны.
Решения германского рейхстага о создании «флота открытого моря» в конце XIX – начале XX в. во многом определили состав сторон в будущей Первой мировой войне, подтолкнув Великобританию к союзу с Францией и Россией и сделав тем самым еще более проблематичными шансы Еермании и ее союзников на победу в этом грядущем гигантском противоборстве. Эти решения оказывали огромное воздействие на политику, создавали механизмы, работавшие на повышенную вероятность новой мировой войны.
К такого рода решениям можно отнести решение о системе противоракетной обороны США и о выходе из Договора по ПРО 1972 г., принятое президентом США Дж. Бушем-младшим осенью 2001 г. Оно радикально изменило основные параметры системы обеспечения стратегической стабильности, сложившейся с начала 1970-х годов, когда был заключен первый советско-американский Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (в 1972 г.) и упомянутый Договор об ограничении систем противоракетной обороны.
Разумеется, к сфере стратегических решений относится весь комплекс вопросов, связанных с проведением такого масштабного предприятия, каким является военная реформа. Поэтому в разряд стратегических решений можно отнести принятие во Франции Закона 1996 г. о военной реформе и серию решений Президента и Совета Безопасности Российской Федерации в 1997–1998 и 2000–2001 гг. по реформированию
Вооруженных сил России, в том числе принятие «Основ (концепции) государственной политики в области военного строительства», утвержденных Президентом России 3 августа 1998 г.
Проанализировав основные военные реформы в новой и новейшей истории (Морица Оранского, Густава II Адольфа, Петра Великого, Г.А. Потемкина, Г. Шарнхорста и А. Гнейзенау, ДА. Милютина, М.В. Фрунзе и др.), автор считает возможным определить следующие главные составляющие военной реформы: а) изменение системы комплектования (например, переход к системе всеобщей воинской обязанности в России в ходе милютинских реформ 1870-х годов); б) изменения в системе военного образования; в) модификация системы стратегического управления (создание, например, в США и Великобритании после Второй мировой войны единого министерства обороны вместо министерств трех видов вооруженных сил; г) трансформация оргштатных структур на уровне военной стратегии, на оперативном и на тактическом уровнях (например, введение корпусной организации Наполеоном во Франции, а затем М.Б. Барклаем-де-Толли в России, переход на модульный принцип построения тактических единиц в США в 1970– 1980-е годы); д) разработка и введение в действие новых боевых уставов, наставлений по стратегическим действиям, по подготовке и проведению операции (введение нового боевого устава, заимствованного у Швеции, было одним из важнейших, почему-то почти не замеченных большинством историков, элементов военной реформы Петра Великого, давшей в конечном счете выдающиеся результаты).
Не каждая военная реформа осуществляется по всем упомянутым параметрам. Реформой можно считать деятельность, которая охватывает три-четыре таких компонента.
Ошибочные стратегические решения по распределению ресурсов между военными и гражданскими задачами, между отдельными видами вооруженных сил и родами войск по тем или иным системам вооружений, принимаемые в мирное время, исключительно трудно, а подчас и невозможно исправить непосредственно в предвоенное время и тем более после начала войны. И это понятно: такого рода решения обладают огромной степенью инерционности в силу природы промышленного производства, имеющихся ограничений по квалификации и количеству доступной рабочей силы, не говоря уже о присутствующих всегда и везде, даже в тоталитарных государствах, ограничениях финансового порядка.
Любому стратегическому решению предшествует определенный период его подготовки, который часто может растягиваться на годы – как обоснованно, так и необоснованно с точки зрения «высшей логики» обеспечения обороноспособности страны.
Лица, готовящие и принимающие решения, подвергаются обычно самому разнообразному воздействию, в том числе внешне не имеющему прямого отношения к конкретной военно-политической, оперативно-стратегической ситуации. Так, среди важнейших факторов, определявших характер мыслей и действий подавляющей части высшего командного состава РККА и РККФ накануне Великой Отечественной войны, был страх перед карой за малейшую ошибку. Он принял огромные масштабы в условиях жесточайших сталинских репрессий против командного состава советских вооруженных сил в 1937–1938 гг., продолжавшихся и в последующие годы. Далеко не всем удавалось преодолевать этот мощнейший барьер и действовать в интересах государства, народа, армии и флота, игнорируя угрозу собственному карьерному и физическому выживанию.
В условиях внутреннего или международного кризиса решения принимаются политическими руководителями, как правило, в состоянии стресса, который часто существенно ограничивает диапазон рассматриваемых вариантов решений. А как показывают многие исследования по социальной психологии, в состоянии стресса подавляющее большинство людей думают хуже, учитывают меньшее число факторов, рассматривают их в упрощенных комбинациях. Мыслительный процесс имеет свои временные параметры, причем они разные у разных людей (недаром есть такое понятие, как «тугодум»), В отечественной научной и мемуарной литературе, в публицистике, касающейся проблем стратегического управления, такого рода факторы исследуются и учитываются явно недостаточно.
Есть два основных компонента, крупных блока, которые определяют решения, – это оценка самого себя и оценка вероятного противника. При этом оценка самого себя, получение знания о реальном положении дел в собственных вооруженных силах, в оборонной промышленности и науке – задача не менее сложная, чем получение сведений о противнике. Она не сводится к оценке численности своих войск, наличествующих и пригодных к использованию вооружений, числу боеготовых соединений и частей и т. п. Надо хорошо знать сильные и слабые стороны своего командного состава на всех уровнях, его способность решать тактические, оперативные и стратегические задачи, управлять сложной военной техникой. У высшего государственного руководства должно быть предельно трезвое понимание того, на что способны и на что не способны собственные вооруженные силы. Трезвая оценка своих возможностей должна быть и очень важным ограничителем в постановке реально достижимых политических целей войны.
Такое трезвое понимание присутствовало, например, у Мао Цзэдуна в 1930-1940-е годы (о чем подробнее будет сказано в главе по системе стратегического управления в Китае), когда он старался в условиях войны с японцами избегать лобовых столкновений с более мощным противником, а после победы в гражданской войне в Китае – избегать крупных военных действий (чего ему не удалось сделать во время войны в Кореев 1950–1952 гг.).
Что касается действий на море, то и здесь Петр I всячески избегал эскадренного сражения со шведами, зная прекрасно и технические недостатки своих кораблей (которыми он в то же время очень и вполне обоснованно гордился), и более низкий уровень подготовленности экипажей парусных кораблей по сравнению со шведскими. Парусный корабельный флот действовал прежде всего как средство прикрытия, обеспечения высокой активности российского галерного флота, который в определенный момент Северной войны раз за разом высаживал на шведском побережье десанты русской армии. Последние разоряли не только порты, склады имущества, но и мирные поселения, приближаясь все ближе и ближе к столице. Именно эти действия в конечном счете принудили шведов к миру на условиях, которых добивался Петр.
После нарвского поражения в 1700 г. в ходе Северной войны со шведами Петр I продемонстрировал не только выдающуюся энергию по восстановлению утраченной военной мощи, по реорганизации армии, по созданию флота, но и высший реализм, здравомыслие зрелого государственного мужа. Признав превосходство шведской армии, ее искусства на поле боя, Петр I избрал главной линией поведения активную стратегическую оборону. А при Полтаве в 1709 г., где Карл XII в силу навязанной ему Петром стратегии оказался в ослабленном состоянии (особенно после поражения корпуса А. Левенгаупта под Лесной), Петр прибег к оборонительной тактике, несмотря на то что у него был численный перевес над шведами, а российские войска значительно укрепились после битвы под Нарвой.
Осознанное и целенаправленное сопоставление собственных сил и средств с силами и средствами противника в мирное и в военное время включает множество позиций, как поддающихся, так и не поддающихся количественному измерению. Сложность таких сопоставлений вызвана и наличием внутри военного ведомства, в самих вооруженных силах сильнейших групповых интересов, препятствующих объективной оценке. Поэтому в любой системе стратегического управления необходимо иметь специальные подразделения, максимально не связанные с интересами тех или иных видов вооруженных сил, родов войск, предприятий промышленности, с тем чтобы давать взвешенную, беспристрастную оценку. И отечественный, и зарубежный опыт показывает, что создание таких подразделений – очень непростая задача.
Если говорить о моменте принятия решения, то опасно как затягивать решение, так и принимать его незрелым. Решение должно быть отработано и взвешено, а все аргументы «за» и «против» тщательно перепроверены. Легкость, какой-либо автоматизм в принятии стратегических решений, например, просто ради захвата инициативы, неуместны и очень опасны. А те, кто допускает это, оказывают дурную услугу своей стране, своим вооруженным силам.
В свое время А.А. Свечин говорил о том, что командующий должен вынашивать свое решение в муках, должен как бы выстрадать его. Именно так принимали решения многие выдающиеся командующие и полководцы – Наполеон, X. Мольтке-старший, А.А. Брусилов, Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский и др. А если командующий видит в последний момент, что принято неверное решение, то, как справедливо отмечал Свечин, он должен не бояться отменить его, не опасаясь потерять авторитет в глазах подчиненных и руководителей.
Свечин на примере X Мольтке-младшего, возглавлявшего «Большой генеральный штаб» Германской империи перед Первой мировой войной и в начале этой войны, показал, насколько пагубным может оказаться отказ от пересмотра неверного решения. Мольтке-младший, приняв решение о переброске значительных сил с Западного фонта на Восточный в 1914 г., перед отправкой эшелонов понял, что вполне можно было бы обойтись переброской значительно меньших сил. Это не вело бы к столь существенному ослаблению успешно наступавшей в соответствии с идеями его предшественника А. фон Шлиффена группировки германских войск, действовавших против Бельгии и Франции. Но Мольтке-младший, не имевший столь же значительного авторитета и силы характера, как его великий дядя Мольтке-старший, опасался выглядеть нерешительным командующим и не пересмотрел своего приказа. В результате он лишился немаловажного ресурса, который позволял бы немцам в большей мере рассчитывать на успех на Западном фронте, соизмеримый с тем, который они имели во Франко-прусской войне 1870–1871 гг. За поражение в Марнском сражении 1914 г. Мольтке-младший был уволен с постов начальника Генштаба и штаба Ставки.
Опасно откладывать решение до момента возникновения кризиса, иначе, как уже отмечалось выше, оно принимается в условиях стресса. Но ряд решений невозможно принять до кризиса. В подавляющем большинстве случаев решение о применении военной силы принимается именно в кризисной обстановке, в условиях стресса. И чем выше «ставки», чем более масштабна потенциальная война, тем сильнее такой стресс.
Отработка стратегического решения, его процедуры, оформление решения в предельно понятных терминах, в однозначно понимаемом виде – это все задачи, требующие высокого профессионализма. Такой профессионализм со второй половины 1943 г. появился у советской Ставки Верховного главнокомандования в главе с И.В. Сталиным и ее рабочего органа – Генерального штаба РККА, а также возглавляемого Сталиным Государственного комитета обороны, о чем подробнее пойдет речь в соответствующем разделе книги. Особый интерес при этом представляла методология планирования военных кампаний, отработанная советским Генштабом.
В подготовке приказов и директив важно владение словом. Как высшему государственному руководству, так и командованию всех уровней необходимо избегать длинных, запутанных фраз, тщательно следить за логикой построения всего документа, особенно когда он носит межведомственный и межвидовой характер. Содержание не только приказов, но и директив должно быть однозначным, не допускающим двойного толкования решений политического руководства и военного командования. Двойное толкование на деле случается довольно часто.
Одно из важнейших требований управляющих документов – четкое определение ответственных за решение той или иной боевой или вспомогательной, обеспечивающей задачи. Это вроде бы элементарное требование в реальной жизни постоянно не выполняется, ибо размытая ответственность устраивает исполнителей директив и приказов, а они десятками и сотнями невидимых для непосвященного нитей связаны с теми офицерами и генералами, которые готовят проекты директивных документов для высшего государственного руководства и высшего военного командования.
В ходе отработки документов, в процессе согласований с различными ведомствами и их подразделениями часто утрачивается главный смысл стратегического решения. Межведомственного компромисса в подавляющем большинстве случаев избежать невозможно, но нельзя допускать, чтобы в ходе его выработки выхолащивалась суть управляющего воздействия, которое должно возникнуть при принятии решения. Задача высшего руководства – осуществлять постоянный контроль за выработкой основополагающих документов такого рода.
Подготовка стратегических решений требует «мозгового штурма», предпринятого сотнями и даже тысячами людей, владеющих знанием основных характеристик военной мощи, прежде всего в ее экономическом и финансовом измерении. Сужение круга лиц (до двух-трех десятков в сегодняшних условиях секретности) резко сокращает масштабы интеллектуального, экспертного потенциала, используемого в целях обороны, стратегического управления в этой сфере. Это ведет и к снижению базы политической поддержки проводимых мер в области обороны, делает уязвимой всю систему финансового обеспечения военной структуры страны перед лицом могущественных лоббистов из других сфер, борющихся за тот же ограниченный «бюджетный пирог».
Разумеется, в целом ряде случаев интересы дела требуют на финальной стадии резкого сокращения числа лиц, формулирующих решение, готовящих тот или иной документ (вплоть до его подготовки в единственном, написанном от руки экземпляре).
В США и других развитых странах давно пришли к выводу о том, что в конечном счете управленческая выгода от детального обсуждения военного бюджета выше, чем от его засекречивания. Оборонный бюджет США – это один из краеугольных камней стратегического управления: он – продукт коллективного разума, столкновения множества интересов. Очень часто этот бюджет – продукт компромиссов, причем не самых оптимальных даже с точки зрения конкретной краткосрочной или среднесрочной военной или военно-политической задачи. Но в итоге использование такого коллективного разума тысяч экспертов, конгрессменов и сенаторов и даже разного рода лоббистов дает очень значительный стратегический эффект. В закрытой части бюджета США – специальная «черная часть», связанная с наиболее чувствительными перспективными технологиями (это прежде всего технические средства разведки, расходы на спецоперации и др.).
В России к началу XXI в. положение в этой сфере на протяжении ряда лет не улучшалось, а ухудшалось. Только в 2002 г. удалось добиться изменения в необходимом направлении.
При принятии решений и в политике и в военной стратегии хорошо подготовленные к выполнению своих функций руководящие деятели прямо и косвенно опираются на науку, на выработанные столетиями знания социологии, исторической политологии, экономической науки, специальных наук в военной сфере, включая теорию военной стратегии, а также естественных наук. Активное привлечение науки и научного знания отнюдь не страхует политиков и военных стратегов от ошибок, но заметно снижает вероятность таковых. А.А. Свечин отмечал в своей «Стратегии», что «неоспоримой точности выводы военной теории не представляют»; но при этом со ссылкой на И. Канта он допускал «именовать наукой любую систематическую теорию, охватывающую особую область, познание, коей упорядочивается по известным основам и принципам». Такого рода теориям Свечин дает очень привлекательное наименование «наук второго порядка», к которым он сопричисляет и теорию военной стратегии. Свечин при этом пишет, что «многие выдающиеся стратегические писатели уделяли особое внимание утверждению наличности вечных, незыблемых принципов стратегии». Такой подход он справедливо назвал устаревшим, говоря о том, что «в настоящее время наши взгляды на науку стали гораздо шире».
Всегда существует опасность применения псевдонаучных выводов и рекомендаций. Их авторы, как правило, обладают недюжинной энергией, силой убеждения и непоколебимой верой в то, что данные ими советы гарантируют безусловный успех. Военная (и военно-промышленная) сфера не меньше, чем другие сферы жизни общества, богата такими деятелями, в чем мне неоднократно приходилось убеждаться в период работы первым заместителем министра обороны.
Плодотворное использование науки государственным руководством и высшим военным командованием возможно лишь тогда, когда в военном ведомстве поощряется научно-исследовательская работа высшего командного состава. Но поощряться должно действительно научное творчество, а не стремление формально защитить кандидатскую или докторскую диссертацию, пользуясь своим служебным положением.
Отечественная история дает примеры обращения к науке деятелей, занявших видное место в системе стратегического управления. Это относится, безусловно, к крупному реформатору российской военной системы Д.А. Милютину, который за свои ученые исторические труды, посвященные походам Суворова, был удостоен высоких научных наград. Военный министр генерал А.Ф. Редигер написал (до вступления на этот пост) труд «Комплектование и устройство вооруженной силы». Труд был признан выдающимся не только Николаевской академией Генерального штаба, но и Императорской академией наук, а его автор был удостоен Макарьевской премии. Однако в то время это были скорее исключения, чем правило, справедливо отмечал видный российский военный ученый генерал-лейтенант Н.Н. Головин. По его словам, «русская военная наука, насчитывавшая в своих рядах много выдающихся ученых… часто уподоблялась ведущему колесу без сцепления». Это было, по мнению Головина, связано с тем, что и в самом образованном слое русского населения вера в науку и «в ее необходимость для всякой организации, особенно в сложных областях государственной жизни» была «чрезвычайно слаба».
Головин объясняет это тем, что русская интеллигенция насчитывала со времен Петра Великого не более девяти поколений – многократно меньше, чем в Западной Европе.
В последующие годы и десятилетия можно считать весьма плодотворным научное творчество таких видных отечественных военных деятелей, как М.Н. Тухачевский, Б.М. Шапошников, М.В. Захаров и др. На их труды в дальнейшем будут неоднократные ссылки в данной работе.
Стратегическое управление после принятия решения сводится прежде всего к проведению его в жизнь, что обычно дается гораздо труднее, чем подготовка и принятие решения. Проведение решения в жизнь зиждется прежде всего на контроле за тем, как оно реализуется. Нельзя не отметить, что в отечественной стратегической культуре это является одним из наиболее слабых мест. Система контроля призвана постоянно обеспечивать обратную связь между руководством (управляющим) и объектом управления, причем в таком режиме, чтобы была возможность добавочного управляющего воздействия, способного сохранить и, если необходимо, нарастить «стратегический импульс» в избранном направлении при первоначальном, базовом стратегическом решении. Понятие же обратной связи (по крайней мере, со времен Нормана Винера) является едва ли не ключевым в теории управления – и для машинных, и для биологических систем, равно как и для социальных; к числу последних относится, безусловно, и любая военная машина того или иного государства, как особо сложная система, являющаяся, в свою очередь, подсистемой по отношению к государству и обществу в целом.
Реализация функции контроля за проведением решения в жизнь исключительно важна, особенно в условиях международно-кризисных ситуаций, чреватых задействованием «ядерного фактора». Исторический опыт учит, что всегда может найтись «элемент» военной машины, который поведет себя в данном случае не так, как того требуют особо жесткие условия острого военно-политического кризиса и как ожидает высшее государственное руководство. Особенно примечателен в этом отношении опыт Карибского (Кубинского ракетного) кризиса октября 1962 г., когда поведение (неосознанное) ряда командующих, офицеров, рядовых обеих сторон, находившихся вне необходимого, как выяснилось, контроля со стороны высшего государственного руководства и гражданского руководства Минобороны США, могло неоднократно спровоцировать необратимые последствия.
Контроль как особо важная категория военного управления (не только на стратегическом, но и на оперативном и тактическом уровнях) необходим и в силу постоянного наличия «трения войны». Это ценнейшее и часто упускаемое из виду понятие ввел в оборот К. фон Клаузевиц. Под ним он подразумевал всю сумму непредвиденных затруднений, которые отличают реальную войну от учений и маневров, жизненную практику от кабинетных представлений. Трение на войне, отмечал позднее А.А. Свечин, «уменьшает все достижения, и человек оказывается далеко позади поставленной цели».
Четкое понимание функции контроля необходимо уже изначально закладывать в подготовку решения, в тот документ, который оформляет данное решение. При этом весьма полезной оказывается закладываемая в такой документ стадийность реализации решения, с тем чтобы на определенных этапах можно было выверять, как реальные дела соотносятся с изначальным замыслом и не нужно ли корректировать изначальное решение. В военной сфере нет ничего хуже, чем оставлять в действии директиву, а тем более приказ, который уже не соответствует обстановке.
Контроль за реализацией стратегического решения при любых условиях, и особенно в военное время, должен охватывать как собственные действия, так и поведение противника. В ходе боевых действий часто бывает так, что командование знает положение своих войск хуже, чем положение войск противника.
С появлением в арсеналах государств ядерного оружия, баллистических средств его доставки на гигантские расстояния проблема принятия военно-политических решений на применение ядерного оружия радикально изменилась. Среди прочего возникла проблема принятия решения о применении ядерного оружия в момент развязывания другой стороной агрессии или подготовки к ней, т. е. в исключительно короткий промежуток времени, до того как противник может нарушить или уничтожить систему управления.
В зарубежной и отечественной литературе многократно обсуждались различные виды боевых действий, требующие определенных систем боевого управления стратегическими ядерными силами, часто с трудносовместимыми характеристиками.
Представляется, что адекватного решения этой проблемы не найдено до настоящего времени, хотя она не стоит столь же остро, как в 1960-е годы или в начале 1980-х годов, когда происходило обострение противостояния двух сверхдержав – СССР и США и в высших политических кругах обеих стран (не говоря уже о военном командовании) всерьез рассматривалась возможность массированного применения ядерного оружия.
При этом конкретный исторический опыт показал, что в таких условиях решение о применении или о неприменении ядерного оружия реально находится в руках чрезвычайно малой группы людей, по 5–6 человек с каждой стороны. А в какой-то момент оно вообще оказывается в руках у одного высшего руководителя каждой из сторон, как это было во время Карибского кризиса в октябре 1962 г., когда в конечном счете все практически замкнулось на Дж. Кеннеди и на Н.С. Хрущеве.
Таким образом, даже в стране развитой политической демократии, каковой небезосновательно считали и считают себя США, возникла (и сохраняется до сих пор!) ситуация, когда всего лишь одно лицо, пусть даже избранное путем демократического волеизъявления народа, может в считанные минуты принять решение, в результате которого погибнут десятки и сотни миллионов человек – как американцев, так и неамериканцев. Все попытки изменить такое положение дел пока практически ни к чему не привели.
Наличие «ядерной кнопки» («черного чемоданчика») остается сегодня одним из высших символов власти. Государства, не согласные с тем, чтобы этот символ политического и военного могущества был в руках только членов эксклюзивного ядерного клуба, совпадающего по своему составу с составом постоянных членов Совета Безопасности ООН, стремятся его обрести.
И обретают, как, к примеру, Индия и Пакистан, ставшие официально ядерными державами в 1998 г.
В прошлом, в доядерный период, стратегическое управление нельзя было сводить только к тому, чтобы сформулировать политические цели войны и затем добиться их реализации посредством проведения определенной военно-стратегической линии, серии операций, сражений и боев. Часто задача состояла и в том, чтобы путем демонстрации силы (в сочетании, разумеется, с искусной дипломатией) в максимально возможной мере избежать войны.
В условиях наличия ядерного оружия, в ситуации взаимного ядерного сдерживания проблема предотвращения войны – едва ли не важнейшая задача стратегического управления, высшей стратегии, опирающейся на три основных инструмента – дипломатию, военную стратегию и разведку.
Военная доктрина сегодня, как ни парадоксально это звучит, выступает едва ли не в первую очередь важнейшим инструментом предотвращения взаимоуничтожающей войны с применением ядерного оружия и других видов оружия массового поражения.
Военная доктрина, формулирующая в наиболее концентрированном виде прежде всего цели и задачи для высшей стратегии и военной стратегии, формы и способы решения этих задач, обязательно должна трансформироваться и в сугубо военные документы по всей цепочке (стратегия – оперативное искусство – тактика), в наставления по стратегическим действиям, по подготовке и проведению операций, в боевые уставы. Наличие глубоко проработанной военной доктрины позволяет иметь базу для принятия решений. Отрыв доктринальных положений от оперативного и тактического уровней чреват самыми серьезными неприятностями, особенно если это касается ядерной сферы.
И сегодня остаются весьма поучительными размышления о содержании военной доктрины, о ее назначении, представленные в трудах А.А. Свечина, К.М. Адариди, А.А. Незнамова, В.А. Апушкина, А.М. Зайончковского, П.И. Изместьева и др.
Стройность и единство замыслов на всех уровнях – от высшей стратегии до тактики – одно из важнейших условий успеха в деле обеспечения обороноспособности страны. Достижение такого единства – весьма трудоемкая задача, требующая целенаправленной работы как правительственных органов, так и независимых ученых и экспертов.
В целом можно выделить несколько основных видов стратегических решений.
Во-первых, решение о приоритете и характере угроз безопасности страны с военной точки зрения. С ним тесно связан вопрос об определении конкретных носителей этих угроз – наиболее и наименее вероятных противников, а затем уже и потенциальных партнеров или союзников для парирования данных угроз, для минимальной нейтрализации вероятных противников – либо в порядке реализации стратегии сдерживания, либо в целях обеспечения условий для нанесения им в тех или иных масштабах военного поражения.
Во-вторых, решения об определении доминирующих форм и способов ведения вооруженной борьбы и осуществления сдерживания на обозримый промежуток времени. В том числе это решения высшего руководства о соотношении оборонительных и наступательных (контрнаступательных) действий в стратегическом и оперативном масштабе (имеются в виду прямые и обратные связи между оператикой и военной стратегией).
Решение о форме стратегических боевых действий: наступление немедленно с началом войны, стратегическая оборона либо оборонительные действия с последующим переходом в контрнаступление, в том числе с переходом границы, разделявшей противоборствующие стороны в начале войны, – есть, конечно, подвид действий. К нему реально склонилось советское руководство, когда постулировались стратегические наступательные действия, а в оперативном масштабе предполагалось на начальном этапе ведение оборонительных действий, но с очень быстрым переходом в наступательную фазу в масштабе военной стратегии.
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности (А. А. Кокошкин, 2013) предоставлен нашим книжным партнёром -
Стратегия - это способ достижения победы в войне посредством целеполагания, общего плана и систематического внедрения мер противодействия противнику с учётом постоянно меняющихся обстоятельств и обстановки.
Стратегия включает в себя искусство комбинировать подготовку к войне и последовательные операции вооружённых сил (войск) для достижения цели войны. Стратегия решает вопросы, связанные с использованием для победы над врагом как вооружённых сил, так и всех ресурсов страны.
В некоторых иностранных государствах разделяются большая стратегия (стратегия войны в целом) и малая стратегия (вопросы планирования, подготовки и ведения операций всех видов различного масштаба). В российской традиции малая стратегия называется оперативным искусством .
Наиболее мощные и эффективные средства вооружённой борьбы нередко сводятся в так называемые «стратегические силы», которые подчинены в общем виде - Главнокомандующему вооружёнными силами страны и Генеральному штабу, а в оперативном - самостоятельно осуществляют поставленные перед ними цели и задачи.
Так например:
Ядерная триада
Структурно Стратегические силы обычно объединены в Ядерную триаду (англ. Nuclear triad ), - так называемые «Стратегические наступательные (или оборонительные) вооружённые силы», включающие три компонента:
Для непрерывного отслеживания стратегической ситуации в стране, регионе и мире создаются «Стратегические центры управления», обычно:
Такие Центры постоянной дислокации, как правило, имеют дублирующие структуры.
Стационарные Центры стратегического управления создаются, как правило, заблаговременно в мирное время и часто представляют собой крупные чрезвычайно защищённые сооружения, которые могут успешно функционировать даже в результате прямого применения против таких Центров всех видов наступательного оружия, включая ядерное, химическое, биологическое, климатическое, геотектоническое и другие.
Наряду со стационарными особо защищёнными Центрами часто создаются и «Оперативные подвижные центры» или «Кризисные центры», которые комплектуются и начинают функционировать после получения особого приказа или на основе собственной информации стратегического порядка.
В целях введения в заблуждение стратегической разведки противника создаются ложные «Центры стратегического управления», как стационарные, так и подвижные.
Цели войны должны быть строго согласованы с имеющимися для достижения её средствами. Война, как правило, ведётся для возможности заключить затем мир на определённых условиях.
Следовательно, политическое руководство, определяя политическую цель войны, должно наметить для своих вооружённых сил такие цели, достижение которых создаст в перспективе по окончании военных действий или в ходе их выгодные условия для ведения мирных переговоров дипломатическими средствами.
Исходя из политических целей войны намечается стратегическая цель - конечный результат военных действий стратегического масштаба, достижение которого приводит к коренным изменениям военно-политической и стратегической обстановки.
Стратегической целью может быть уничтожение вооружённых сил противника, уничтожение его экономики, захват территории, удержание территории и другие.
Общая стратегическая цель определяет для вооружённых сил и экономики страны весь планируемый ход войны либо для определённого её периода, либо на всю кампанию в целом. Частные стратегические цели устанавливаются для конкретных театров войны (театров военных действий , направлений, районов) и на период проведения различных видов стратегических операций.
Обычно общая или Главная стратегическая цель состоит в отражении агрессии (разгроме противника), а частные стратегические цели должны приводить к разгрому стратегических группировок противника, выводу из войны определённых государств.
Традиционно выделяют стратегию сокрушения , в основе которой лежит достижение победы путём полного разгрома противника, уничтожения его вооружённых сил и разрушения его военно-экономической базы и стратегию измора , в основе которой лежит расчёт на достижение победы путём последовательного ослабления противника, истощения его вооружённых сил. К стратегии измора близка стратегия непрямых действий , которая заключается в осуществлении блокады, нарушении коммуникаций, срыве снабженческих перевозок, подрыве военно-технического потенциала, психологическом воздействии на население противника и его вооружённые силы.
Также зачастую применяется стратегия устрашения - демонстрация военной мощи и частичное упреждающее её применение для достижения уступок от более слабого в военном отношении противника, принуждения его к прекращению военных действий, принятию выдвинутых условий заключения мира или капитуляции . К ней близка стратегия ограниченных действий - ведение войны с ограниченными целями, с преднамеренным распространением военных действий только на определённую территорию, с использованием только части своего военного потенциала, с нанесением ударов лишь по избранным объектам и группировкам войск (силам флота) противника. Примером такой войны является война НАТО против Югославии в 1999 году .
Также выделяется континентальная стратегия , предполагающая главные усилия преимущественно на разгроме сухопутных войск противника и океанская стратегия , при которой основные цели войны достигаются путём разгрома военно-морского флота противника и разрушения пунктов их базирования. Примером последней является война на Тихоокеанском театре военных действий Второй мировой войны .
Особое значение имеет блоковая стратегия - создание в мирное и военное время широкой сети военно-политических союзов для завоевания господства в определённых районах мира, развязывания агрессии или ведения оборонительной войны против более могущественного противника. С ней связана коалиционная стратегия - стратегия ведения коалиционной войны, предполагающая согласованное применение вооружённых сил нескольких союзных государств.
06:18 — REGNUM
Центральный орган Министерства обороны России газета "Красная звезда" публикует сегодня основные положения доклада известного военного практика и аналитика, президента Академии военных наук генерала армии М.А. Гареева "Стратегическое сдерживание: проблемы и решения", с которым он выступил на "круглом столе" в Военной академии РВСН имени Петра Великого. В работе "круглого стола" участвовали представители Генштаба ВС РФ, главных штабов видов ВС, аппарата Совета безопасности РФ, Военно-промышленной комиссии, Госдумы и Совета Федерации РФ, военные ученые. приводит текст этой публикации:
Стратегическое сдерживание: проблемы и решения
Национальная безопасность - забота государства
На современном этапе стратегическое сдерживание становится одной из важнейших и актуальных проблем обеспечения оборонной и национальной безопасности России в целом. Главная особенность складывающейся военно-политической обстановки состоит в том, что под воздействием набирающего силу сложного процесса глобализации международных политических и экономических отношений, объективно складывающейся взаимозависимости различных стран дают о себе все больше знать два взаимопроникающих и противостоящих друг другу процесса.
С одной стороны, совершенно очевидно, что характер и масштабы экономических, экологических, энергетических, социально-политических и духовных проблем, с которыми сталкивается человеческое сообщество, таковы, что для их решения, в том числе для обеспечения надежной безопасности, требуется объединение всех имеющихся в распоряжении разных стран и народов материальных и интеллектуальных ресурсов, учета и уважения хотя бы наиболее жизненно важных интересов друг друга. Отменить экономическую, технологическую, информационную конкуренцию, порождающую различного рода противоречия, невозможно. Но общие интересы выживания должны объединять в чем-то главном различные страны и народы. Это объективная основа для многополярного мира.
С другой стороны, в мире сильны круги, связанные главным образом с транснациональными финансовыми структурами, которые стремятся к установлению монополярного мира. Неопровержимые данные и факты, которые привели эксперты, проводившие независимое расследование причин теракта в США 11 сентября 2001 года, позволяют сделать вывод, что этот теракт был следствием столкновения двух противостоящих друг другу группировок внутри Америки, одна из которых исходит из того, что и США должны подчиняться этим транснациональным структурам, а другая полагает, что именно США должны взять на себя роль "мирового правительства".
Если исходить из реальной действительности и вспомнить, сколько роковых просчетов, противоречащих своим долгосрочным национальным интересам допустили США за последние 10-15 лет (Югославия, Ирак, безудержное расширение НАТО, подталкивание грузинской провокации в Южной Осетии), то нетрудно заметить, что американское правительство далеко не всегда действует по своей воле и все больше теряет независимость.
Наиболее компетентные ученые, политики и экономисты вынуждены признать, что и капитализм с его обществом неограниченного потребления не вечен. Например, США, имея 5 процентов населения планеты, потребляют около 50 процентов мирового сырья и 25 процентов нефтепродуктов. Если все страны выйдут на такой уровень потребления, то сырьевых и энергетических ресурсов хватит не более чем на 5-10 лет, что чревато экономической и экологической катастрофами. Неумолимо сокращаются водные ресурсы, леса, плодородные земли, экологически благоустроенные районы.
В мире происходит структурная перестройка глобальной экономической системы, когда преимущественную роль играет не реальная экономика, основанная на природных ресурсах, промышленном и сельскохозяйственном производстве, а ее виртуальная модель, базирующаяся на кредитно-финансовых технологиях, позволяющих получать прибыли из самого процесса управления, ничем не подкрепленных финансовых операций. Транснациональные компании получают возможность оказывать давление на другие страны, искусственно создавать в неугодных странах финансовые и другие кризисные состояния. Очевидна антироссийская направленность этой политики. Как откровенно высказался Збигнев Бжезинский, "в XXI веке Америка будет развиваться против России, за счет России и на обломках России".
В военном отношении США главную ставку делают на получение преобладающего превосходства в космосе и стратегических ядерных силах, ориентируясь на нанесение превентивных, упреждающих ударов, развитие дальнобойного высокоточного оружия, информационных и других высокотехнологических средств ведения вооруженной борьбы. Одновременно форсируется создание глобальных средств противоракетной обороны. Расчет делается на то, чтобы упреждающим ударом лишить противостоящие страны основных ракетно-ядерных средств, а оставшиеся наверняка уничтожить системой ПРО.
В этом основной смысл установки стратегических средств ПРО в Восточной Европе и других странах. Геополитически США стремятся вытеснить Россию со всего постсоветского пространства, оторвать от нее страны СНГ, втянуть их в беспредельно расширяющуюся систему НАТО и блокировать Россию со всех сторон, лишить Китай доступа к энергетическим ресурсам Центральной Азии.
В свете всего изложенного России предстоит упорная борьба за утверждение своего достойного места в мире. В этой области нельзя уже продолжать действовать по давно сложившимся лекалам, а нужны кардинально новые подходы.
Прежде всего требуется более последовательный и осуществляемый в государственном масштабе системный подход к обеспечению национальной безопасности Российской Федерации. Поскольку угрозы для России носят не только военный, но и в значительной мере невоенный характер и эти угрозы тесно переплетаются, необходимо обеспечить органическое единство и согласованность осуществляемых государством мер противодействия этим угрозам, тесную координацию деятельности всех государственных и общественных организаций в деле обеспечения надежной оборонной безопасности. Из-за отсутствия такой согласованности в действиях мы проиграли "холодную войну".
Первейшая задача по обеспечению национальной безопасности - противодействие политическим, экономическим, идеологическим, психологическим, информационным, разведывательно-контрразведывательным, террористическим и прочим акциям других государств, направленным на подрыв национальной безопасности России, максимально полное использование всех невоенных средств для обеспечения национальной безопасности.
Следует отметить, что в настоящее время объем и взаимопроникновение экономических связей США и КНР таковы, что они сдерживают американское руководство от каких-либо резких акций в отношении Китая. В этом отношении экономика становится главным сдерживающим фактором.
Стратегия стратегического сдерживания
В деле осуществления оборонной, в том числе военной безопасности требуется более осмысленный и целеустремленный подход. У нас на военное время предусмотрена строго последовательная система стратегических действий: стратегическое развертывание вооруженных сил, боевое применение Вооруженных Сил в различных формах стратегических действий. Все они объединены единым замыслом, определена последовательность действий органов управления и всех видов ВС и родов войск.
Деятельность Вооруженных Сил в мирное время спланирована главным образом с точки зрения подготовки к выполнению боевых задач в ходе упомянутых выше стратегических действий. В прошлом все сводилось к тому, чтобы прямолинейно противодействовать противостоящим угрозам. Излишняя ретивость в этой области нередко только усиливала и обостряла эти угрозы. Например, когда мы не ассиметрично, а прямолинейно отвечали на каждый виток гонки вооружений.
В ряде случаев в то время это было оправданно. Например, я и сейчас считаю, что направление ракет и ядерного оружия на Кубу с нашей стороны не было авантюрой, как это сейчас пытаются изобразить. Мы этим рискованным, но смелым шагом предупредили Америку, что ей тоже зарываться нельзя. Заставили американцев убрать ракеты с территории Турции, вырвали у них обязательство не нападать на Кубу.
Но в наше время, когда экономическая и военная мощь России несопоставима с возможностями СССР и Америки, и с целью достижения большей рациональности действий мы должны отвечать на возникающие угрозы более гибко и по возможности не прямыми, а асимметричными мерами. Все эти меры тоже должны быть объединены единой целью и замыслом действий.
С этой целью предлагается ввести понятие "стратегическое сдерживание". Практически оно уже употребляется, но не всегда одинаково понимается или сводится лишь к стратегическому ядерному сдерживанию.
В нашем понимании стратегическое сдерживание - это комплекс взаимосвязанных политических, дипломатических, информационных, экономических, военных и других мер, направленных на сдерживание, снижение и предотвращение угроз и агрессивных действий со стороны какого-либо государства (коалиции государств) путем ответных мер, снижающих опасение противоположной стороны или адекватной угрозой неприемлемых для нее последствий в результате ответных действий.
Стратегическое сдерживание осуществляется усилиями и оборонной мощью всего государства.
Со стороны государства в целом (государственных органов) оно предусматривает :
Создание необходимой оборонной мощи государства, опирающейся на все возрастающие экономические возможности, высокотехнологическую оборонную промышленность. Оснащение Вооруженных Сил и других войск современными видами оружия и военной техники, формирование оборонного сознания общества. Всенародную поддержку оборонных усилий государства. Подготовку молодежи к военной службе;
Активную упреждающую политико-дипломатическую и информационную деятельность по предотвращению и разрешению конфликтных ситуаций мирными, политическими средствами. Организацию эффективного информационного противоборства;
Со стороны Министерства обороны (Вооруженных Сил) и других силовых ведомств :
Поддержание, подкрепление военными средствами политико-дипломатических, экономических, информационных и других акций по обеспечению оборонной безопасности невоенными средствами. При необходимости демонстрацию военного присутствия и военной силы;
Поддержание необходимой боеспособности, боевой и мобилизационной готовности Вооруженных Сил и других войск к выполнению поставленных и внезапно возникающих задач;
Разведывательные, контрразведывательные и информационные действия с целью своевременного выявления угроз и возможных агрессивных террористических действий против нашей страны;
Осуществление миротворческих действий, контртеррористических операций;
Военное сотрудничество с другими странами;
Противовоздушную оборону страны, охрану и защиту государственной границы в воздушном пространстве, подводной среде и защита государственной границы на суше и море военными средствами;
Подготовку инфраструктуры страны и возможных театров военных действий к обороне страны. Организацию территориальной и гражданской обороны;
Действия по оказанию помощи органам, войскам и воинским формированиям МВД, ФСБ, МЧС в решении задач по нейтрализации внутренних конфликтов, охраны и обороны важнейших объектов и государственной границы.
Все эти мероприятия и оборонные задачи известны, и они в целом осуществляются на практике. Нам надо подумать о том, что надо сделать, чтобы повысить эффективность решения этих задач - с учетом уроков и выводов, вытекающих из опыта так называемой "пятидневной войны" на Кавказе.
Прежде всего, на наш взгляд, следует продолжать взвешенный внешнеполитический курс в соответствии с принятой концепцией внешней политики РФ. Только мирное развитие позволит России достигнуть своей главной цели по экономической, нанотехнологической и социально-политической модернизации страны.
В международном плане целесообразно разобраться с подходами и нормами жизнеустройства различных народов. Сейчас в мировой прессе главный упор делается на соблюдении принципа сохранения территориальной целостности государств. Конечно, этот принцип должен прежде всего соблюдаться, невозможно предоставить государственность каждому малому народу.
Но кроме принципа целостности государств существует еще право народов на самоопределение. Когда тому или иному народу не обеспечиваются нормальные условия для осуществления своей национальной самобытности и тем более в случае, когда он подвергается притеснениям, геноциду, в таких случаях любой народ имеет право претендовать на государственное самоопределение. Это то, что произошло в Южной Осетии. Важен и аспект разделенности единого осетинского народа.
С этой точки зрения действия российского руководства и военного командования в ответ на грузинскую агрессию являются вполне обоснованными, правомерными и необходимыми. Если бы Россия и на этот раз проглотила эту "пилюлю" и ограничилась возмущениями, как это в прошлом ни раз бывало, она потеряла бы свое лицо как великое государство и с ней мало кто стал бы считаться ни на Западе, и в СНГ. Она многое потеряла бы в глазах российского общества.
Согласно захваченным грузинским планам предусматривалось одновременное нападение на Абхазию, а также осуществление ряда террористических и провокационных акций в других районах Кавказа (например, в Ингушетии, Карачаево-Черкесии и других) под лживыми лозунгами развертывания национально-освободительного движения. Все это говорит о том, что Россию на Кавказе еще ждут серьезные испытания.
Все эти вопросы имеют прямое отношение не только к внешней или оборонной политике, но и непосредственно влияют на внутреннюю политику в России. В нашем многонациональном, федеральном государстве должна быть долгосрочная национальная политика, и делами межнациональных отношений необходимо заниматься систематически. В связи с этим нельзя не охарактеризовать как провокационные разного рода предложения об упразднении национальных автономий. Россия, как многонациональное государство, может сохранить свою устойчивость только в том случае, если будет строиться на основе последовательного проведения в жизнь принципов федерализма...
Крайне важна для нас целеустремленная, основательная работа со странами СНГ. Например, сейчас назревает острый конфликт между среднеазиатскими странами из-за источников воды. Они находятся в основном в Таджикистане и Киргизии. Но без них не могут обойтись Казахстан, Узбекистан, Туркмения. В условиях общего народного хозяйства в СССР это все регулировалось. Теперь это не всегда удается, и свои посреднические услуги начинают предлагать США, и поэтому требуются упреждающие действия государственных органов РФ.
Необходима координация усилий всех государственных органов, обеспечивающих национальную безопасность государства политико-дипломатическими, экономическими и информационными средствами. На наш взгляд, этим делом должен заниматься прежде всего аппарат Совета безопасности (при соответствующем уточнении его функций и структуры). Для координации усилий в исследовании и разработке этих проблем давно напрашивается создание научного Совета РАН по оборонным вопросам.
Вновь возникает вопрос о соотношении политики и военной стратегии. Для всех очевиден примат политики над военной стратегией. Всякая война - вооруженный конфликт - это продолжение политики. Но политики в чистом виде не существует, она жизненна только в том случае, если учитывает в органическом единстве политические, экономические и не в последнюю очередь военно-стратегические соображения. Поэтому в выработке политических решений должны участвовать специалисты различного профиля, обязаны вносить свои предложения и военные, в первую очередь Генштаб.
Задача политики и дипломатии состоит в том, чтобы создать благоприятные условия для применения вооруженных сил. Но уже более 150 лет перед каждой войной армия и флот ставятся в крайне неблагоприятное положение. Достаточно вспомнить крымскую, русско-японскую, Первую мировую войны, наконец, 1941 год. А когда на заседании Политбюро ЦК КПСС в 1979 году начальник Генштаба маршал Н.В. Огарков выступил против ввода советских войск в Афганистан, ссылаясь на то, что это может вызвать серьезные политические осложнения в мире, один из влиятельных членов Политбюро резко "осадил" его: "У нас есть кому заниматься политикой. Вы думайте о том, как решить свои военные задачи". Известно, чем все это закончилось. Из всего этого нужно извлекать уроки.
При всех обстоятельствах наши планы по боевому применению вооруженных сил, в том числе миротворческих сил, должны быть разработаны и практически отработаны таким образом, чтобы в случае агрессии или явного нападения противника, командованию всех уровней было четко определено, как оно должно действовать, ни ожидая особых дополнительных распоряжений.
Вообще в современных условиях - при больших скоростях ракет, авиации, возросшей подвижности войск, особенно в системе стратегических ядерных сил, ВВС, ПВО управленческая боевая деятельность все больше будет приобретать характер реализации заранее разработанных вариантов решения, программирования и моделирования предстоящих боевых действий. Высокий уровень планирования операций и боевых действий станет главной предпосылкой успешного управления войсками. Как показывает опыт войны, чем лучше та или иная операция продумана и организована, тем меньше требуется вмешательства вышестоящего командования в действия подчиненных командиров в ходе операции. Наиболее яркое проявление это нашло в Маньчжурской стратегической наступательной операции в 1945 году.
Из всех задач общегосударственного масштаба главнейшая - это развитие экономики, поскольку без этого невозможно решить ни одной задачи в области национальной безопасности. Мы с удовлетворением воспринимаем положительные сдвиги в экономическом развитии страны, осуществление некоторых национальных программ и проектов. Но нельзя не видеть и того, что еще не все возможности используются. Нет должных вложений в долгосрочные программы, например, в создание альтернативных энергетических ресурсов, космических средств. Жизненный уровень населения низкий, не обеспечивается в полной мере экономическая и, особенно, продовольственная безопасность. Как показала "пятидневная грузинская" война, задача оснащения армии и флота новыми видами оружия и военной техники решается медленно. Полевая экипировка и защищенность личного состава остаются неудовлетворительными.
Все более актуальный характер приобретают проблемы духовной и информационной безопасности. Это особенно важно в свете того, что на фоне всеобщего извращения истории, дискредитации победы в Великой Отечественной войне. В связи с этим, возможно, следует подумать и о создании отдельного управления в структурах высшей исполнительной власти, на которое возложить координацию информационной деятельности в масштабе государства.
Военная мощь государства
В обеспечении национальной безопасности сохраняет свое значение и военная мощь государства. Но при осуществлении стратегического сдерживания к военной силе следует прибегать лишь в случаях, когда возможности других средств действительно исчерпаны. Ибо угрозам надо не только противодействовать, но и делать все возможное для того, чтобы предотвращать их. Это предъявляет новые требования ко всей деятельности Вооруженных Сил, к поддержанию их боевой готовности. Необходимо более четко определиться и с вопросом, для ведения каких войн и для решения каких оборонных задач необходимо строить и готовить Вооруженные Силы и другие войска.
В.В. Путин в своем последнем президентском Послании Федеральному Собранию четко определил, что "у современной России должны быть Вооруженные Силы, способные одновременно вести борьбу в глобальном, региональном, а если потребуется, и в нескольких локальных конфликтах. Мы должны быть всегда готовы отразить потенциальную внешнюю угрозу и акты международного терроризма". Казалось бы, из этого надо и исходить. Но на практике не только в печати, но и в некоторых заявлениях пытаются сводить все оборонные задачи к борьбе с терроризмом или наркотиками.
Нельзя упрощать и борьбу с терроризмом, сводя ее только к действиям спецподразделений. В реальной жизни мы видим, что так называемые террористы могут захватывать целые страны, как это было в Афганистане, Косово. Для противодействия им потребуются действия регулярных войск. Это подтвердилось в "пятидневной войне" на Кавказе. Поэтому в военном строительстве при определении возможного состава группировок войск (сил) на важнейших ТВД целесообразно исходить не только из сложившейся сегодня обстановки и имеющихся сил, а из того, что может потребоваться в перспективе, в самой неблагоприятной обстановке. Традиционная американская формула оценки соотношения сил гласит: "Судить не по намерениям другой стороны, а по ее возможностям".
Несколько слов о нашем ядерном потенциале. Для России при крайне неблагоприятном соотношении сил на всех стратегических направлениях оно остается важнейшим, наиболее надежным средством стратегического сдерживания внешней агрессии и обеспечения своей безопасности. Но нам в последнее время все более настойчиво внушают, что без продвижения к ядерному разоружению многополярный мир превратится в расширяющийся "ядерный клуб", вносятся предложения об установлении международного контроля над российским ядерным потенциалом. Все это, разумеется, должно быть решительно отвергнуто. Одновременно надо продолжать вести настойчивые переговоры о взаимном ограничении и контроле над ядерными вооружениями.
Для надежной обороны страны в современных условиях, наряду со стратегическими ядерными силами, первостепенное значение приобретает создание единой системы воздушно-космической обороны страны. Вместе с тем в ходе боевых действий на Цхинвалском направлении в августе с.г. особенно отчетливо выявились слабые места в техническом оснащении и боевом применении ВВС и ПВО. Еще раз дало о себе знать давно известное наше отставание в средствах связи, РЭБ, разведки, целеуказания в пользовании космическими средствами. Эти вопросы, на наш взгляд, требуют особого и экстренного рассмотрения Военно-промышленной комиссией РФ.
Остро встают проблемы качественного совершенствования и базирования Военно-морского флота, и в первую очередь - Черноморского флота.
Приходится констатировать, что реальные расходы на нужды обороны, составлявшие 2,8 процента от ВВП, упали до 2,4 процента. На вооружение формально выделяется средств все больше, а оружия мы получаем все меньше. Очевидна необходимость кардинальной концентрации научных сил, финансовых и материально-технических средств для осуществления прорыва в области элементной базы, перспективных технологий в интересах создания средств связи, обнаружения, наведения, автоматизации управления, РЭБ...
В развитии вооружений желательно основной упор сделать на создание не отдельных видов оружия, а систем вооружения. Современные условия таковы, что возможности даже самого совершенного оружия, самых оснащенных группировок войск удается наиболее полно реализовать, когда они интегрируются в единые боевые системы. И основные усилия в вооруженной борьбе будут направлены не на физическое уничтожение каждой единицы оружия, а на разрушение их единого информационного пространства, источников интеллекта, каналов навигации, наведения, систем связи и управления в целом.
В системе военного управления в принципе заслуживает одобрения и поддержки идея более тесной интеграции всех сил и средств (в том числе тыла) на ТВД под руководством региональных командований. В принципе не имеет особого значения, как они будут называться: "командования" или "военные округа", наделяемые оперативно-стратегическими функциями. Здесь принципиально важны два момента.
Во-первых, чтобы между ВГК - Генштабом и командованием на ТВД не было нового промежуточного звена, ибо это будет усложнять и снижать оперативность управления войсками. И нецелесообразно ни под каким видом иметь одновременно военные округа и региональные командования.
Во-вторых, при любом варианте обязательным является непременное подчинение региональному командованию (округу) сил и средств всех видов ВС и ведомств, привлекаемых к решению оборонных задач. Для этого необходимо твердое волевое решение высшего руководства и соответствующие нормативные акты и положения.
Не оправдывает себя изъятие из Сухопутных войск их общевойсковых объединений армейской авиации. Должна быть сохранена и фронтовая авиация с оперативным подчинением ее командующим войсками на важнейших стратегических направлениях. Главкомат ВВС не имеет возможности постоянно отслеживать обстановку на театре военных действий и непосредственно управлять авиацией на поле боя.
Нужно оснастить и организовать службу авиационных наводчиков в общевойсковых соединениях, отлаживать тесное взаимодействие авиации с другими видами и родами войск.
В связи с военными действиями в Цхинвале много пишут и рассуждают о действенности нашей разведки. Мы не знаем, как все было в действительности. Поэтому не будем спешить с выводами. Но с учетом того, что было в 1941 году, и в последующих локальных войнах, хотелось сказать лишь об одном. Разведка предполагает не только добывание данных об обстановке, но и очень сложную аналитическую работу, сопоставление и анализ противоречивых сведений, умение отличить подлинную информацию от дезинформации, сделать объективные выводы и предложения для принятия обоснованных решений. Этого нам всегда не доставало и, наверное, не достает и сегодня...
Несмотря на некоторые неизбежные в боевой обстановке погрешности, в целом действия командования, войск и сил флота на Северном Кавказе были, на мой взгляд, целесообразными и умелыми. Жизнь еще раз показала наивность утверждений лженоваторов в военном деле, о том, что теперь уже танки, БМП и вообще Сухопутные войска изжили себя и что можно одними воздушными ударами решить судьбу боя и операции. Конечно, авиационная поддержка, удары с воздуха имеют важное, а в ряде случаев и решающее значение, но и роль общевойсковых соединений и объединений, в том числе танков, БМП, артиллерии не теряет своего значения. В Южной Осетии они сыграли главную роль в отражении агрессии и разгроме врага. Для того, чтобы войска несли меньше потерь, надо совершенствовать боевую технику Сухопутных войск, защищенность личного состава и техники.
Но в печати теперь появился ряд статей, где утверждается, что наши войска воевали по-старому и не применяли современные способы боевых действий, свойственные "демократическим странам" и их армиям. Образцом до сих пор считается агрессия США и других натовских стран против Югославии в 1999 году, когда ракетными и бомбовыми ударами по городам были разрушены электростанции, больницы, мосты, другая инфраструктура страны, что вынудило руководство страны капитулировать, а Сухопутные войска практически и не были задействованы.
Если следовать такому примеру и воевать сугубо "демократически", то российской армии следовало разбомбить Тбилиси, Батуми, Кутаиси, Поти, всю инфраструктуру страны и вынудить Грузию капитулировать. Но это не "демократический", а варварский способ ведения войны, который широко применяли гитлеровцы и в какой-то мере продолжили американцы и англичане, разбомбив жилые кварталы Дрездена в 1945 году, сбросив атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. В наши дни то же самое сделал Саакашвили в Цхинвале.
Российские войска воевали не с населением, а с грузинскими войсками и спецподразделениями, обученными американцами. Поэтому нашим солдатам приходилось отражать наступление превосходящих сил противника, предпринимать атаки и преследовать противника, наносить авиационные удары по военным объектам противника, а морякам Черноморского флота - прикрывать морское побережье Абхазии.
В Российской армии, кроме оснащения их современным вооружением и средствами управления, особое внимание желательно обратить на повышение качества оперативной и боевой подготовки. В последние годы было много международных, совместных учений с другими странами. Понятно, они важны с дипломатической точки зрения, как демонстрация позитивных тенденций в сфере межгосударственных отношений. Но вместе с тем надо признать, что эти, как и некоторые другие учения, зачастую носят показной характер, где заранее известны все предстоящие действия. От таких учений, как мне думается, с военной точки зрения немного толку. Кстати, в смысле методики проведения учений в американской армии, где командиры дивизий сами со своими соединениями проводят учения, учиться у них нечему. Если командир сам разрабатывает и проводит учение, все знает за свою и другую сторону, никакой практики в реальном управлении войсками он получить не может. Поэтому маршал Г.К. Жуков называл такие учения баловством.
Надо, чтобы опыт локальных войн и конфликтов (в том числе афганской, чеченской) находил более полное отражение в содержании и методике обучения органов управления и войск. Известно, например по опыту этих войн, какое большое внимание уделялось охране и обороне коммуникаций. Высылались не только разведподразделения и дозоры, но и постоянное боевое охранение и заставы на важнейших маршрутах. Но случай с командующим 58-й армии в Южной Осетии говорит о том, что этот опыт был забыт. Это относится и ко многим другим вопросам, в том числе к использованию беспилотных средств и созданию разведывательно-ударных комплексов.
Сколько у нас было "пиар-выставок", где демонстрировалась новая форма одежды. Но нужной на поле боя, хорошо защищенной и удобной одежды на солдатах и офицерах мы так и не видели. По этому вопросу, нужно, видимо, советоваться прежде всего с имеющими большой опыт солдатами и сержантами.
По итогам августовских событий на Кавказе самое большое удовлетворение вызывает высокая оценка морального духа российских войск, которую дал Президент РФ Д.А. Медведев. Если после всех антиармейских кампаний, дискредитации Победы в Великой Отечественной и вообще военной службы, если после всех акций по осквернению нашего военного прошлого и ратной службы, солдаты и офицеры достойно показали себя на поле боя, то это говорит о том, что запас прочности нравственных основ в обществе и армии, накопленных традициями прежних поколений, еще достаточно велик.
Пример ветеранов, проводимая военно-патриотическая работа все же дает свои результаты. Но надо помнить о том, что на эту нравственную силу, моральный дух тоже существуют своего рода "моточасы", их нельзя без конца эксплуатировать, не возобновляя и постоянно не пополняя ресурса человеческого фактора. Поэтому не только государство, но и общество обязано постоянно заботиться о формировании оборонного сознания граждан, об утверждении идей защиты Отечества, патриотическом воспитании молодежи, всемерно поднимать стимулы и престиж военной службы.
После решительных действий России в Южной Осетии и Абхазии, весь Запад выступил против нас, до сих пор колеблются страны СНГ, и на этом общем фоне еще раз отчетливо высветилась старая истина: при всех обстоятельствах в трудное время у России неизменно остается только два союзника: армия и флот. Давайте еще раз поклонимся и скажем спасибо тем, кто служил и продолжает служить в рядах самых верных людей нашей Родины.
Национальная безопасность современного Российского государства основывается сейчас на более сложном, чем прежде, комплексе многоплановых политических, дипломатических, экономических, технологических, идеологических, военных и иных мер. В разные периоды российской истории военные средства либо выдвигались на первый план, либо отодвигались на второе место, либо выступали в качестве последнего, решающего средства защиты государственности России.
Национальная безопасность современного Российского государства основывается сейчас на более сложном, чем прежде, комплексе многоплановых политических, дипломатических, экономических, технологических, идеологических, военных и иных мер. Решающее значение среди них имели и имеют средства преимущественно политического характера, направленные на создание благоприятной для страны внешней и внутренней обстановки, устранение существующих и потенциальных военных угроз, их локализацию, упрочение международного положения государства, обеспечение устойчивых геополитических позиций, надежной защиты его интересов от посягательств извне и разрешение назревающих противоречий мирным путем. Однако эти меры могут быть эффективными лишь при том условии, если они органически сочетаются с действиями военного оборонительного характера, активным сдерживанием возможного агрессора, блокированием его попыток оказывать политическое и экономическое давление, а тем более силой оружия добиться политических целей.
В разные периоды российской истории военные средства либо выдвигались на первый план, либо отодвигались на второе место, либо выступали в качестве последнего, решающего средства защиты государственности России. Иногда они активно служили реализации имперской российской политики, но чаще всего обеспечивали защиту государства от агрессии, его оборону, свободу и независимость от посягательств извне. Во всяком случае, чем непримиримее и активнее становилась внешняя экспансионистская политика России, тем большую роль в ней играла военная сила. Напротив, чем больше Россия была заинтересована в поддержании международной стабильности, тем меньшее значение в ее внешнеполитической деятельности имело прямое применение вооруженных сил.
Так или иначе, вся история России, как, впрочем, и большинства других государств, органически связана с ее неоднократным участием в оборонительных или наступательных войнах, вооруженных столкновениях и конфликтах. Периоды мирного развития и в далеком прошлом, и в наше время не раз прерывались годами военного лихолетья. С давних времен России пришлось отражать многочисленные вражеские нашествия, когда ее судьба висела на волоске. Вместе с тем она неоднократно выступала в качестве защитника других дружественных народов и стран, помогая им отстаивать свою свободу и независимость. В то же время и сама Российская империя во многих случаях предпринимала крупные завоевательные походы, укрепляя свои позиции в мире и расширяя государственные границы. Рост Российского государства осуществлялся не только в результате добровольного присоединения к нему соседних стран, искавших в ней защиту от врагов, но и путем покорения других народностей и государств силой оружия.
Военные аспекты обеспечения национальной безопасности России в любом случае базировались на решении в том или ином сочетании сложного комплекса военно-политических, стратегических, экономических, дипломатических и научно-технических задач. Особо важное значение при этом имела выработка рациональной военной политики, строго соответствующей конкретной обстановке и вытекающим из нее политическим целям, стоявшим перед армией и страной, ее реальным экономическим и военным возможностям. Соответственно этой политике создавалась военная организация государства, формировалась военная доктрина, определялась и проводилась национальная военная стратегия.
Безусловно, в минувшие эпохи и в наше время все эти структурные элементы механизма военной безопасности имели разный смысл, как правило, отличались по своему содержанию и характеру. Однако, не переставали действовать и некие общие принципы, обусловленные историческими традициями, национальными чертами народа, а также особенностями географического и геополитического положения Российского государства, которые, обладая определенной устойчивостью, так или иначе проявлялись на всех стадиях его развития. В значительной мере они сохраняют свою силу и сейчас.
Если говорить конкретно о военной стратегии России, то к таким особым непреходящим ее чертам можно было бы отнести: национальную самобытность, опору главным образом на собственные национальные силы; континентальность; периферийную направленность; поочередную нейтрализацию угроз с запада, востока и юга; пропорциональное развитие сил с преимущественной ставкой на сухопутные войска; решительность действий, гибкое сочетание наступления и обороны, позиционных и маневренных форм борьбы.
Раскрытию этих общих черт и характерной специфики российской военной стратегии, сложной цепи ее эволюционного развития и резких революционных скачав, особенно в последние десятилетия, и посвящается данный труд. Основная его цель - выявить исторические корни и истоки отечественной военной стратегии, этапы ее формирования и совершенствования; исследовать особенности военной стратегии России в дореволюционную эпоху и в советский период; установить закономерность ее становления на современном этапе, в условиях переустройства "российского государства. При этом главное внимание предполагалось уделить прежде всего теории и практике военной стратегии последних лет, анализу изменившихся условий и новых подходов к разработке военной стратегии России на ближайшую отдаленную перспективу.
Естественно, военную стратегию России нельзя рассматривать изолированно от общего процесса развития военного искусства в мире. Ее основные принципы, категории, положения, установки и требования тесно связаны с достижениями военной стратегии других государств. Российская военная стратегия, учитывая все полезное, пользовала их для достижения своих целей, либо вырабатывала линию противодействия стратегическим усилиям врагов, противопоставляя их стратегическим усилиям и действиям свои стратегические планы и способы действий, В этом диалектическом переплетении военная стратегия России, постоянно обогащаясь, вместе с тем оказывала обратное влияние на стратегию других стран. Поэтому невозможно уяснить ее сущность и содержание без параллельного рассмотрения общих основ военной стратегии. Как известно, военная стратегия, являясь составной частью военного искусства, его высшей областью, охватывает теорию и практику подготовки раны и вооруженных сил к войне, планирование и ведение войны и крупномасштабных стратегических операций.
Теория военной стратегии как система научных знаний изучает закономерности, характер войны и способы ее ведения, разрабатывает теоретические основы использования военных сил государства для достижения политических целей, планирования, подготовки, ведения войны и стратегических действий всех видов. Как область практической деятельности военная стратегия занимается решением вопросов, связанных с определением в конкретных условиях стратегических задач вооруженных сил и необходимых для их выполнения сил и средств, разработкой и осуществлением мероприятий по подготовке вооруженных сил, театров военных действий, экономики и населения страны к войне; планированием войны и стратегических операций; организацией развертывания вооруженных сил и руководства ими при ведении операций стратегического масштаба, а также изучением соответствующих возможностей вероятного противника.
Стратегия как область практического искусства, полководческой деятельности военачальников (высшего звена) известна с древних времен. Теория стратегии как составная часть военной науки сформирована намного позже в результате обобщения накопленного военно-исторического опыта, систематизации и развития знаний о войне. Ее роль быстро растет. Сейчас она приобретает решающее значение не только в плане правильного понимания все более сложных военных явлений, но и реализации постоянно расширяющихся возможностей военного искусства в свете предъявляемых к нему чрезвычайно высоких требований.
Различают два уровня военной стратегии: стратегию ведения войны в целом и стратегию ведения крупномасштабных операций. Они объединены общими принципами, но различаются по масштабам, характеру рассматриваемых вопросов, содержанию задач и подходам к их рассмотрению.
Стратегия ведения войны связана с разработкой ее общих проблем, ближайших, последующих и дальнейших политических и стратегических целей, очередности и порядка их достижения, форм и способов подготовки и ведения вооруженной борьбы, определением и осуществлением политического, дипломатического, экономического и собственно стратегического планов войны, отдельных военных кампаний, созданием для этого необходимой материальной базы и ее использованием, организацией развертывания сил, проведением экономической и войсковой мобилизаций. На этом уровне вырабатывается общий характер действий в войне, политического и военного маневрирования силами, пути успешного завершения войны. Данная область имеет решающее значение для оценки долгосрочных прогнозов и определения перспектив войны.
Стратегия ведения операций имеет дело с составными частями войны, определяет системы операций вооруженных сил государства при ведении различных войн, цели, формы и способы стратегических действий. На этом уровне осуществляются выработка планов операций и стратегических действий, порядок согласования усилий различных видов вооруженных сил, устанавливаются порядок подготовки театров военных действий и организация управления вооруженными силами.
Безусловно, нельзя не учитывать условности такого деления, но, чем сложнее становится война, тем острее проявляется необходимость подобного условного расчленения.
Как в прошлом, так и тем более в настоящее время военная стратегия занимает ведущее, главенствующее место в военном искусстве. Она диктует отправные требования оперативному искусству и тактике, ставит перед ними задачи, определяет единые цели, достижению которых они должны быть подчинены. Бои и операции, не соответствующие условиям стратегии, в конечном счете, могут оказаться не только бесполезными, но и стать причиной поражения. Вместе с тем, как и прежде, тактика и оперативное искусство поставляют исходный материал стратегии, именно через них стратегия в основном реализует свои возможности. Конечно, традиционная история военной стратегии России взаимообусловленность между стратегией, оперативным искусством и тактикой, при которой тактические успехи суммировались в оперативный успех, а сумма оперативных успехов давала конечный стратегический результат, становится не столь простой. Военная стратегия сейчас получила в свое распоряжение мощные средства, позволяющие ей непосредственно достигать поставленных целей. В свою очередь результаты оперативных действий иногда могут оказаться весьма значительными, и достигать стратегического уровня.
Анализ мировых и локальных войн, а также военных конфликтов показывает, что одной из эффективных форм вооруженной борьбы были партизанские действия. Они отличались высокой результативностью особенно тогда, когда цели, задачи и интересы государственных прогрессивных сил, применявших партизанские формы борьбы, и регулярной армии полностью совпадали с интересами и задачами большей части населения страны, как это было, например, в Отечественных войнах 1812 и 1941 - 1945 гг.
Существенно усложняются взаимосвязи военной стратегии с политикой, дипломатией, экономикой и идеологией. Военная стратегия, как и во все времена, целиком подчинена политике, определяется ею и обслуживает ее. Во всяком случае, политика ныне в еще большей мере, чем когда бы то ни было раньше, оказывает решающее влияние на военную стратегию, определяет ее цели, задачи, характер и общую направленность. Она подготавливает войну, формирует материальную базу и создает благоприятную обстановку для ее ведения, мобилизует для ведения войны все силы и ресурсы государства. Исходя из требований политики избираются способы стратегических действий вооруженных"сил, главные и второстепенные театры войны, основные объекты приложения военных усилий, союзники и противники. Как свидетельствует новая и новейшая история, недальновидная политика подталкивает стратегию на авантюру. Ее ошибки и просчеты решающим образом сказываются на ходе военных действий. С другой стороны, военная стратегия оказывает мощное обратное влияние на политику. Во всяком случае, во время войны, а иногда и до войны политика часто вынуждена считаться с соображениями военной стратегии, ограничивать или пересматривать свои цели и способы их достижения. Более того, бывают случаи, когда военный фактор на какое-то время становится определяющим.
Бытующее, к сожалению, мнение о том, что политики должны заниматься политикой, а военные - оборонными вопросами, крайне ошибочно. Политики в чистом виде не существует. Она лишь тогда жизненна и эффективна, когда в совокупности учитывает экономические, социально-политические, идеологические и оборонные аспекты. При недооценке одной из этих составляющих политика становится ущербной. Следовательно, политикам и военным необходимо работать рука об руку. Образно говоря, прелюдия Великой Отечественной войны советского народа и ее динамика должны стать учебником не только для политиков, но и для тех государственных чиновников, от которых зависит военная безопасность страны. 22 июня 1941 г, армия в результате несогласованности их действий была поставлена в противоестественное положение: в условиях начавшейся агрессии ей запретили при нанесении контрударов пересекать границу. Многие командиры с опаской отдавали приказ на открытие огня по врагу. Как правило, усилия военной стратегии и дипломатии координируются с политикой. При этом накануне и в ходе войны дипломатия обычно подчиняется интересам военной стратегии, активно используется для того, чтобы подтолкнуть процесс политической изоляции враждебных государств, привлечь на свою сторону возможно больше союзников, добиться благоприятной ориентации нейтральных стран, укрепить политические позиции собственного государства и дружеские союзы, расстроить коалицию врага. В целом она призвана способствовать созданию такой обстановки, которая позволила бы избежать военных столкновений в нежелательный момент и формирования неблагоприятной международной ситуации. В ряде случаев она может также выступать в качестве одного из средств стратегической дезинформации в интересах решения тех или иных военных задач.
Но главное - с течением времени постоянно усиливается прямая и косвенная зависимость военной стратегии от экономики. Экономические условия оказывают многогранное и разностороннее влияние на стратегию. Они обычно являются первопричиной возникновения войн, определяют ее характер и силы, средства и способы ведения. В конечном счете ход и исход войны, облик вооруженных сил, их потенциал зависят от экономического фактора, материальных ресурсов государства. Этим определяются направленность военной стратегии и ее планирование.
В то же время и военная стратегия оказывает обратное влияние на экономику, руководству страны при принятии всех экономических решений так или иначе приходится считаться с требованиями возможной войны. Исходя из стратегических соображений определяется размещение промышленности, направленно развиваются производство и наука, разрабатываются и внедряются новые технологии, создаются запасы материальных средств. С началом войны экономика полностью перестраивается на военный лад: осуществляется мобилизация промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи, изменяется структура производства, перераспределяются трудовые и материальные ресурсы, перестраивается финансовая система страны. Все это становится первоочередным условием успешной реализации принципов стратегии не только в крупномасштабной, но и в локальной войне.
Тесная органическая взаимосвязь существует между военной стратегией и идеологией. Она проявляется в различных аспектах: в порядке влияния идеологии на характер стратегии, использовании стратегией средств и методов идеологической борьбы для укрепления своих вооруженных сил и сил народа, психологического ослабления противника, учета морального фактора в стратегических решениях и действиях. И здесь также существуют как прямые, так и обратные связи, поскольку эффективная стратегия активно способствует росту морально-духовных сил армии и народа, упрочению тех или иных идеологических принципов. Наконец, должна учитываться также взаимосвязь военной стратегии с военной доктриной государства. Рациональная стратегия обычно исходит из требований военной доктрины и руководствуется ими в решении практических задач. Одновременно в той или иной степени она опирается на данные военной науки, а также на выводы и решения военной проблематики других общественных, естественных и технических наук.
Военная стратегия начала складываться с появлением армии и возникновением войн. Ее формирование связано с образованием рабовладельческих государств. В войнах этого периода, особенно Древнего Египта, греко-персидских войнах (V- IV вв. до н. э.), Пунических войнах (III-II вв. до н. э.), Галльских походах Юлия Цезаря и многих других, зарождались и стали оказывать существенное влияние на ход и исход военных действий такие принципы, способы и формы стратегического Применения вооруженных сил, как внезапность, сосредоточение усилий на решающих направлениях против главного противника, маневрирование, осада крепостей, Морские блокады и т. п.
Большое влияние на развитие военной стратегии как искусства оказала практическая военная деятельность великих полководцев древности: Эпаминонда, впервые Применившего принцип неравномерного распределения войск по фронту в целях сосредоточения сил для главного удара на решающем участке, Александра Македонского, который организовывал и вел военные действия на основе дальновидного, глубоко продуманного плана войны, тщательного согласования усилий армии и флота, стремился к полному сокрушению противника, закреплению захваченных территорий в политическом и военном отношениях, превратил кавалерию в главную ударную и маневренную силу войск. Особыми чертами отличалось стратегическое творчество карфагенского полководца Ганнибала, придававшего решающее значение правильной оценке военно-политической обстановки, организации разведки и четкому взаимодействию пехоты с конницей. Существенный вклад в стратегию того времени внес Юлий Цезарь, который так же, как Александр Македонский, проявлял особую заботу о разработке планов войны, согласованном применении различных средств и форм борьбы, расчленении противника и разгроме его по частям.
Первые попытки привести в систему накопленные знания в области стратегии были предприняты полководцами и историками Древнего Китая - Конфуцием, Суньцзы, Уцзы. Они обобщили и сформулировали некоторые общие правила ведения войны, которые не утратили своего значения и сейчас. В дальнейшем появляется так называемая "Бехистунская надпись", содержавшая обобщенные сведения о походах персидского царя Дария в Среднюю Азию. Разностороннему исследованию греко-персидских войн была посвящена «История» Геродота, а войн Древней Греции - «История» Фукидида. Важные положения по военной стратегии раскрывались в трудах видного древнегреческого мыслителя Ксенофонта («Анабасис», «О всадническом искусстве»), в работах Юлия Цезаря («Записки о Галльской войне», «Записки о гражданской войне»). В начале новой эры появляются первые обобщенные военно-теоретические труды. Значительные из них: «Наставление военачальникам» Онисандра (в конце IV - начале V вв. н. э.), «О военном деле» Вегеция (390-410) и др. Указанные работы касались в основном вопросов тактики и обучения войск, но содержали и некоторые принципиальные установки по ведению войны в целом.
При всем своем разнообразии военная стратегия государств рабовладельческой эпохи подчинялась их политическим целям, базировалась на рабовладельческой экономике с вытекающим отсюда, низким уровнем развития военной техники. Важнейшим поворотным пунктом в то время было совершенствование холодного оружия, создание тяжелого защитного вооружения и осадных средств.
Уже на раннем этапе оформились основные элементы стратегического планирования и руководства вооруженной борьбой. Определились специфические подходы к выбору момента начала войны, объектов главного удара, места и времени сражений. В последующем, по мере возрастания масштабов вооруженной борьбы, увеличивалась продолжительность военных походов (с нескольких недель до нескольких лет и даже десятков лет), более мощными становились группировки борющихся сторон. Соответственно усложнялась военная стратегия. Были выработаны принципы ведения войны одновременно с несколькими противниками, на разных театрах военных действий, определился порядок создания опорных баз для развертывания военных действий.
Переход к новой общественно-экономической формации - феодализму - означал и переход к новой ступени развития стратегии. В период раннего феодализма (V- XI вв.) в силу государственной раздробленности Западной Европы важнейшее значение приобрела стратегия ведения многочисленных войн между мелкими феодальными государствами с ограниченными целями, использование рыцарских, наемных и ополченских армий. Одновременно на Востоке совершенствовалась стратегия войн с применением значительных войсковых масс для широких завоеваний. Большое значение в это время прибрели достижение поставленных целей путем нанесения внезапных стремительных ударов, сочетание обороны и наступления, штурм крепостей. Значительные изменения в военной стратегии произошли в XVI-XVII вв. в связи с образованием централизованных государств. Особенно крутой революционный скачок в стратегии произошел в связи с созданием и широким применением огнестрельного оружия, что не только решающим образом повлияло на ведение войны, но и на всю систему военно-политических отношений между государствами. В военной стратегии большинства западноевропейских стран высшим достижением стратегии в это время считали захват территории врага без решительных сражений, умение вынудить его армию к отступлению. С целью противодействия маневру войск противника и обороны своей территории возводились мощные крепости. Войска располагались равномерно (по крепостям и опорным пунктам), прикрывая по возможности все направления. Подобная стратегия получила название кордонной стратегии. Английский военный теоретик Г. Ллойд (1720-1780), которого называли «отцом науки стратегии», считал, что основным ее содержанием должен быть выход на коммуникации противника, а непосредственной задачей - угроза его материальной базе (магазинам). Последователь Ллойда прусский военный теоретик А. Бюлов (1757-1807) сводил всю стратегию к науке о передвижениях и маневре войск, а в качестве основного способа стратегических действий рассматривал достижение победы путем «измора» врага. Однако во многих других государствах, особенно на востоке и юге европейско-азиатского континента, в том числе и в России, эти принципы не нашли признания и практического применения. Их стратегические установки по-прежнему строились на решительных и смелых действиях, активности, умелом сосредоточении основных усилий на решающих направлениях, упорной борьбе за стратегическую инициативу.
В XVIII - начале XIX вв. с утверждением капиталистических отношений, созданием массовых армий, ростом производительных сил, развитием науки и техники, совершенствованием огнестрельного оружия на смену кордонной стратегии пришла стратегия «сокрушения» врага. Для нее было характерным последовательное ослабление противника с его решительным разгромом в генеральном сражении.
Обобщение опыта войн конца XVIII - начала XIX вв. способствовало дальнейшему оформлению военной стратегии в систему знаний. Появились многочисленные военно-теоретические труды, в том числе работы видных военных теоретиков Запада - А. Жомини, К. Клаузевица, в России - Н. В. Медема и П. А. Яковлева. Клаузевиц в труде «О войне» вывел положение о связи войны и политики. Используя диалектический метод Ф. Гегеля, он разработал положение о соотношении обороны и наступления и сформулировал некоторые стратегические принципы ведения войны. Положив в основу своих исследований опыт наполеоновских войн, Клаузевиц видел задачи стратегии в организации генерального сражения, для которого рекомендовал сосредоточить все силы и средства.
Значительное развитие теория военной стратегии получила во второй половине XIX столетия. Строительство железных дорог, изобретение принципиально новых средств - телефона и телеграфа, замена парусного флота паровым, внедрение скорострельного нарезного оружия расширили возможности стратегии, увеличили размах операций. Все это нашло отражение в военной практике и получило соответствующее освещение в ряде научных работ. X. Мольтке Старший, в частности, продолжая придерживаться стратегии генерального сражения, придавал первостепенное значение Широкому использованию железных дорог для сосредоточения крупных масс войск. Русский теоретик Г. А. Леер в своих трудах продолжил исследование особого характера взаимосвязей военной стратегии с политикой. Ему принадлежит прерогатива в определении стратегической операции как части кампании или войны.
С вступлением капитализма в стадию империализма в характере и содержании войны и военной стратегии произошли новые существенные изменения. Определяющее влияние на это оказали политика крупнейших мировых держав, направленная на передел уже поделенного мира, и участие в войнах широких народных масс.
Создание крупных заводов и промышленных комплексов, новых отраслей промышленности (моторостроительной, автомобильной, химической и др.), рост механического транспорта, машинизация основных процессов производства позволили оснащать вооруженные силы в больших количествах многообразной военной техникой, в том числе автоматическим оружием, повысили роль экономического фактора в войне. Все это обусловило возрастание размаха и напряжения стратегических действий, дальнейшее расчленение их в пространстве и во времени, усложнило управление войсками и обеспечение их действий.
Новые черты военной стратегии эпохи империализма проявились впервые в испано-американской (1898) и англо-бурской (1899-1902) войнах. В них начали зарождаться элементы армейской, а в русско-японской войне (1904-1905) и фронтовой операций. Осмысление и обобщение новых явлений в развитии военного дела этого периода находят отражение в работах А. Шлиффена (Германия), Ф. Фоша (Франция), Ф. Коломба (Англия), А. Мэхзна (США), русского военного теоретика Н. П. Михневича.
Наиболее ярко характерные черты военной стратегии ведущих государств проявились в первой и во второй мировых войнах. Стратегические концепции, исходившие из возможности достижения победы в непродолжительной маневренной войне, оказались несостоятельными. Уже к концу первого года первой мировой войны коалиции обеих сторон вынуждены были перейти к ведению стратегической обороны на сплошных позиционных фронтах большой протяженности. В этом сказался, прежде всего, неполный учет воюющими государствами новых экономических возможностей коалиции и резко возросшей боевой мощи вооруженных сил в связи с оснащением их новыми средствами борьбы, в том числе танками и самолетами.
Для всех воюющих сторон было характерным централизованное объединение военного и политического руководства, наличие высших политических и стратегических органов управления вооруженной борьбой. Большую роль приобрели проблемы коалиционной стратегии: выработка единых планов действий, создание единого командования, организация стратегического взаимодействия.
В этот период возникла новая форма ведения войны - длительная борьба на сплошных позиционных фронтах с необходимостью проведения ряда крупных операций, осуществляемых одновременно или последовательно на различных фронтах и театрах военных действий. Значительное развитие получила стратегическая оборона тыла. В основном была решена проблема тактического прорыва. Но важнейшие вопросы подготовки и ведения наступательных операций на большую глубину претворить в жизнь не удалось.
Военная стратегия дореволюционной России развивалась по тем же магистральным направлениям и все же новым, особым путем. По крайней мере два принципиальных обстоятельства отличают ее исторический путь. Первое: Россия избежала рабовладельческой фазы развития общества, а следовательно, и соответствующей ей системы военно-стратегических взглядов. Второе: Россия пережила ряд периодов централизации и распада, падения и возрождения, национальной замкнутости и активного внешнего давления, локальной и имперской политики. Это и предопределяло многократную смену ее военной стратегии, особо сложный и многогранный ее характер.
Во второй мировой войне определяющее влияние на военную стратегию оказало дальнейшее развитие производительных сил, развертывание на этой основе ведущими государствами мира многомиллионных армий, появление новых родов войск с использованием в военных действиях крупных масс танков, авиации, артиллерии, воздушных десантов, средств противовоздушной обороны, авианосцев и других сил. Решающее значение, однако, имело резко изменившаяся расстановка военно-политических сил: участие в войне Советского Союза с авторитарным режимом социалистической направленности и Германии с тоталитарным фашистским режимом откровенно расистской, агрессивной природы. Столкновение этих сил придало войне, а вместе с тем и стратегии всех воевавших стран и коалиций невиданно решительный и бескомпромиссный характер. При этом каждая из воевавших стран придерживалась своей стратегии. Основу стратегии фашистской Германии и Японии составляла авантюристическая теория молниеносной войны, предусматривавшая внезапное нападение без объявления войны и разгром противника в одной кратковременной кампании. Эта стратегия, однако, очень скоро потерпела полный крах, в связи с чем и Германия, и Япония в ходе войны вынуждены были отказаться от своих первоначальных стратегических установок, перейти к стратегии поэтапных действий, а затем затягивания войны, которая, однако, с таким же треском в конце концов провалилась.
В ходе войны резко менялась также стратегия СССР, США и Великобритании, но она эволюционировала в диаметрально противоположном направлении. Стратегия всех стран антигитлеровской коалиции, особенно стратегия СССР, приобретала все более решительный, активный, наступательный характер, что и явилось одной из важнейших причин их всемирно-исторической победы во второй мировой войне.
С окончанием этой войны военная стратегия всех победивших государств некоторое время развивалась с учетом приобретенного опыта, расстановки военно-политических сил в мире и дальнейшего развития традиционных средств вооруженной борьбы при полной механизации и моторизации армий. В последующие годы, однако, стратегия пережила по крайней мере пять крупнейших революционных сдвигов. В конце 40-х и начале 50-х годов они были связаны с созданием ядерного оружия, в 60-х годах - с массовым оснащением вооруженных сил ракетами различных видов и назначения, в 70-х - с установлением так называемого стратегического равновесия между СССР, США, ОВД и НАТО, в 80-х годах - с появлением высокоточного обычного оружия, наконец, в начале 90-х годов - в связи с крутым поворотом военно-политической обстановки, развалом Варшавского договора, распадом СССР, расчленением единых советских вооруженных сил, переориентацией политики восточноевропейских стран и образованием целого ряда новых самостоятельных государств, в том числе и Российской Федерации как правопреемницы СССР. При этом каждый раз полной ломке подвергались все военно-стратегические взгляды, основополагающие доктринальные установки, взгляды на средства, формы и способы ведения войны.
Последний период продолжается и поныне. Он связан с коренным пересмотром политики большинства государств, их военных доктрин, всех стратегических концепций, но не по военно-техническим, а по геополитическим мотивам.
На новейшем этапе своей истории Россия располагает семидесятилетним опытом советской власти в составе СССР, в военных вопросах опирается на советскую военную доктрину и соответствующую ей военную стратегию, на основе которой СССР вел гражданскую и Великую Отечественную войны, участвовал во многих локальных войнах и конфликтах.
Зачастую период советской власти рассматривается как разрыв в истории российской военной стратегии. На самом деле это не так. По существу это была особая стадия ее развития. Фактически советская военная стратегия явилась продолжением российской военной стратегии, только базировалась она на принципиально иной идеологической и политической основе, другой экономической и государственной системе, не утратив при этом своих важнейших национальных черт.
Советский период развития российской военной стратегии наложил на нее глубокий отпечаток, ее сущность, содержание и формы значительно изменились. Это отразилось на всех областях оборонного строительства, развитии военной мысли, подготовке кадров. Выросли по крайней мере три поколения военачальников, воспитанных на ее идеях. Сложилась целая научная система, которая определила направленность стратегического мышления и характер практической деятельности всех органов управления вооруженными силами. В результате сформировался ряд новых устойчивых традиций, во многом сохраняющих свою силу и сейчас.
Важное значение имело то обстоятельство, что советская военная стратегия рождалась в ходе ломки старой военной машины в огне революции и гражданской войны. На протяжении дальнейшей своей истории она безраздельно была подчинена военной политике советского государства и коммунистической партии. Основные ее положения: строго классовый подход ко всем вопросам военного дела; единство политического и военного руководства, марксистско-ленинский подход к анализу факторов, определяющих ход и исход войны, и их учет при стратегическом планировании и руководстве военными действиями; использование противоречий в стане врага, предельная решительность и бескомпромиссность действий; оптимальное определение направления главного удара и сосредоточения основных усилий для решения наиболее важных задач; гибкое маневрирование резервами; рациональное расходование сил и средств; последовательное наращивание усилий на избранных направлениях вплоть до полного разгрома противника, умелое создание и эффективное использование крупных резервов выдержали испытание временем.
Отличительной чертой советской военной стратегии всегда было рациональное сочетание многообразных видов, форм и способов военных действий. При этом решающая роль всегда отводилась наступлению, хотя оно и не абсолютизировалось. Во всех войнах наряду со стратегическим наступлением широко применялись также стратегическая оборона, контрнаступление и отход. Большой размах приобретали партизанские действия.
Вершиной развития советской военной стратегии стала Великая Отечественная война 1941 -1945 гг. В ходе ее были найдены и успешно применены принципиально новые формы стратегических действий - операции групп фронтов. Они осуществлялись на важнейших стратегических направлениях, характеризовались решительностью целей, большим пространственным размахом, динамичностью и результативностью в решении стратегических задач. В эти годы удалось успешно решить такие проблемы, как стремительный прорыв тактической, оперативной и стратегической обороны противника, окружение и уничтожение крупных его группировок, проведение совместных операций объединениями и соединениями Сухопутных войск, авиации дальнего действия, Военно-Морского Флота и Войск ПВО страны. Военная стратегия обогатилась опытом стратегического руководства массовыми вооруженными силами, в том числе коалиционного состава, на фронтах огромной протяженности.
В послевоенные годы советская военная стратегия продолжала быстро развиваться. При этом все разрабатываемые стратегические концепции были направлены на противостояние США и НАТО, а в 70-х годах и Китаю. В короткий срок была создана теория стратегии ракетно-ядерной войны. В дальнейшем она постоянно уточнялась и совершенствовалась с учетом глубоких изменений, происходивших в военно-политической обстановке, состояния вооруженных сил, технических средств ведения войны и взглядов вероятных противников. Со временем на смену многовариантности стратегических концепций неограниченного, в том числе упреждающего применения ядерного оружия, пришла стратегия поэтапного ввода его в действие. Затем последовала стратегия отражения агрессии вначале обычными средствами с последующим переходом на опасной стадии развития конфликта к ядерной войне. Наконец, была выработана концепция равной готовности как к ядерной, так и к обычной войне, которая сменилась стратегией преимущественной готовности к обычной войне в новых ее формах.
Историография развития советской (российской) военной стратегии в этот период весьма обширна: первые теоретические труды по советской военной стратегии начали создаваться сразу же после окончания гражданской войны. В числе предвоенных трудов следует особо выделить работы М. Н, Тухачевского «Стратегия национальная и классовая», «Вопросы современной стратегии», «Война как проблема вооруженной борьбы», теоретические труды М. В. Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия», «Фронт и тыл в войне будущего», «Основные военные задачи момента», капитальное исследование А. А. Свечина «Стратегия», монографию Б. М. Шапошникова «Мозг армии». Важное значение имели работы А. В. Голубева, С. Н. Красиль-никова, В. К. Триандафиллова, Е. А. Шиловского, Г. С. Иссерсона, А. Н. Лапчинского, раскрывавшие возможный характер будущей войны и обосновывавшие новую теорию «глубоких операций».
В годы Великой Отечественной войны крупнейший вклад в теорию и практику военной стратегии внесли выдающиеся советские полководцы: Г. К. Жуков, А. М. Василевский, И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, К. А. Мерецков, Л. А. Говоров и многие другие.
В развитии новой военной стратегии - стратегии ядерного века - большую роль сыграли работы В. Д. Соколовского, Р. Я. Малиновского, М. В. Захарова, С. П. Иванова, А. А. Гречко и других военачальников и видных военных ученых. Особое значение имели вышедшие в то время фундаментальные исследования: «Военная стратегия» (1968), «Современная война» (1978), «Локальные войны: История и современность» (1975) и др.
С распадом СССР наступил качественно новый этап российской военной стратегии. При этом в ее рамках многие установки советской военной стратегии в уточненном виде сохранили свое влияние и силу. Формирование военной стратегии Российской Федерации продолжается.
Расширение НАТО, о котором так долго говорили политики, 12 марта 1999 г. стало фактом. Послы трех восточноевропейских стран, некогда входивших в один с Россией военный союз, передали госсекретарю США документы о присоединении Польши, Венгрии и Чехии к Североатлантнческому альянсу. С приемом в НАТО новых членов боевой состав европейской группировки сил блока увеличился почти на 13 дивизий, пополнился примерно 360 тыс. военнослужащих и более чем 8 тыс. единиц боевой техники практически целиком советского производства, включая 3600 танков, более 4000 бронетранспортеров и боевых машин пехоты, почти 400 боевых самолетов. В Европе снова нарушился баланс сил. В новом тысячелетии для нашей страны это создает множество проблем.
Продвижение блока на восток стало холодным душем для многих либеральных российских политиков. Этим решением США и их союзники развеяли свой романтический ореол «борцов с тоталитаризмом» и предстали в виде жестких прагматиков, ни в грош не ставящих прежние устные обещания и желающих извлечь максимальную выгоду из временной слабости вчера еще грозного противника. Альянс создал Уникальную возможность включить стратегически важный регион Восточной Европы зону своего устойчивого геополитического контроля. Продвижение блока к границам России - важный шаг на пути к установлению американской мировой гегемонии.
Возникшая угроза в определенной степени консолидировала национальную элиту России, во всех остальных отношениях разобщенную идеологическими противоречиями. Негативное отношение к продвижению НАТО на Восток стало едва ли не единственным примером согласия ведущих политических сил страны.
Война на Балканах, цинично и нагло развязанная натовцами в марте того же года против Югославии, тотальное уничтожение не только военной, но и хозяйственной инфраструктуры этой страны, бомбардировки одной из красивейших столиц Европы - Белграда на глазах всего мирового сообщества, это не что иное, как завершающий аккорд установления нового миропорядка на планете. Политикам - вершителям судеб простых людей, есть о чем задуматься.
После развала СССР и советских Вооруженных Сил в России в течение нескольких лет декларировалось проведение военной реформы, конверсии военной промышленности. На деле под пропагандистский шум о том и другом шло разрушение военной сферы: выводилась из строя военная промышленность, разрушались основы и демонтировались сложившиеся механизмы мобилизации страны на случай военной угрозы, становилась все менее надежной хорошо отлаженная система комплектования вооруженных сил личным составом, была ликвидирована система подготовки молодежи к воинской службе, снижались уровни боевой подготовки и воинского воспитания в армии и на флоте, деформировалось и дезориентировалось оборонное сознание народа. Пагубные последствия таких действий наглядно доказали события в Чечне. В то же время оказались мифом утверждения российских поклонников западной цивилизации о том, что Запад миролюбиво и дружески относится к реформируемой России.
Важно осознать, что с учетом изменившейся роли России в мире, ее ограниченных экономических возможностей, обеспечение военной безопасности страны является достижимым лишь при условии правильного выбора приоритетов в военном строительстве, в становлении и развитиии отечественной военной стратегии. Следует также подчеркнуть, что, если Россия не сохранит мощные СЯС, способные в значительной мере нивелировать отставание в более дорогих обычных вооружениях от ведущих стран мира, все разговоры о военной безопасности государства будут беспредметными: наша страна будет просто обречена на раздел на сферы влияния между ведущими мировыми центрами.
Военная стратегия Российской Федерации призвана определять реальные и эффективные пути и средства обеспечения военной безопасности России как независимого государства применительно к его современному геополитическому и геостратегическому положению в современном мире. Она должна не приспасабливаться к политике отдельных партий и движений, находящихся у власти или борющихся за нее, а обеспечивать защиту подлинных национальных интересов России.
При ее разработке необходимо учитывать глубокие сдвиги в мировой военно-политической и стратегической обстановке, внутренней ситуации в стране, радикальные изменения в политическом и экономическом положении России, ее внутренней и внешней политике, задачах, структуре и состоянии вооруженных сил. Исходя из этого требуется выработать принципиально новые взгляды и военно-стратегические установки. Но, разумеется, при всем этом важно сохранить все позитивное и прогрессивное, что было накоплено и апробировано за долгий путь развития теории и практики дореволюционной российской и послереволюционной советской военной стратегии.
Данилевич А.А., Пронько В.А.
